Из воспоминаний М.В. Водопьянова, советского лётчика:
Как только разгрузка закончилась, началась подготовка самолетов в обратный путь. Мы стали подсчитывать наличие горючего. Вскоре выяснилось, что у Молокова и у меня на обратный путь бензина хватит, но у Алексеева и у Мазурука его недостаточно. Если слить бензин этих двух машин в одну, то три самолета могут благополучно долететь до Рудольфа.
— Ну что же, придется одну машину оставить здесь. «В хозяйстве Папанина все пригодится», — шутя сказал я.
И услышал такой ответ, какого и ждал:
— Мы своих машин не оставим! — в один голос заявили экипажи самолетов «Н-172» и «Н-169».
— На эту тему мы с Ильей Павловичем уже договорились, — спокойно начал Алексеев, — решили мы так: полетим до тех пор, пока хватит горючего. Машины теперь легкие: до восемьдесят четвертого, а то и до восемьдесят третьего градуса дотянем, выберем подходящую льдину и сделаем посадку. Затем Молоков или вы, Михаил Васильевич, привезете нам бензин. Таким образом мы спасем машины. Да, именно спасем. Оставить машину на полюсе — значит обречь ее на гибель.
Слушая спокойную речь Алексеева, я так и хотел броситься к нему и крепко его расцеловать.
— Правильно, — сказал я, — это не в наших правилах — бросать исправную машину на льдине. На вашем месте я поступил бы также. Сейчас мы проведем небольшое совещание и обсудим этот вопрос с Отто Юльевичем.
Предложение Мазурука и Алексеева было принято.
С новым подъемом закипела работа: механики занимались подготовкой самолетов, штурманы проверяли навигационные приборы, радисты осматривали свои рации.
Приближался момент расставания с папанинцами. За время экспедиции мы еще крепче их полюбили, сроднились с ними. Близость разлуки наполняла наши сердца большой нежностью к отважной четверке.
Шестого июня в два часа ночи, когда все машины были готовы к отлету, мы собрались на Красной площади папанинского городка, между основной палаткой и складом.
Отто Юльевич поднялся на обычные нарты, которые служили трибуной, мы окружили его.
— Открываю митинг, посвященный окончанию работ по созданию научной станции на дрейфующем льду Северного полюса.
На этот раз Отто Юльевич говорил порывисто, взволнованным голосом. Его слова разносились по ледовым просторам.
— Мы все глубоко пережили эти месяцы, когда выполняли большое и трудное дело, доверенное нам страной, — продолжал он. — Мы счастливы, что осуществили задание товарища Сталина, что завоевали новую славу нашей родине, что теперь слова «Союз Советских Социалистических Республик» засверкали еще ярче. Мы не победили бы, если бы наша коммунистическая партия не воспитала в нас преданность родине, стойкость и уверенность, не победили бы, не будь у нас блестящей техники, наших заводов, не победили бы, не будь у нас такого спаянного коллектива, в котором осуществилось подлинное единство умственного и физического труда. Наши летчики, наши штурманы, наши изобретатели-механики — все участники экспедиции — люди высоких умственных дарований и поразительной физической умелости. Сегодня мы прощаемся с полюсом. Прощаемся тепло, ибо полюс оказался для нас не страшным, а гостеприимным, родным, словно он веками ждал, чтобы стать советским, словно он нашел своих настоящих хозяев. Поздравляю остающихся с великой задачей, возложенной на них родиной.
Вслед за Шмидтом на нарты встал Папанин, начальник первой, невиданной в мире зимовки. Просто, но глубоко-волнующе говорил Иван Дмитриевич.
Слушая его, я думал: «Какой ты замечательный человек, Иван Дмитриевич: весельчак и балагур, безгранично смелый и отважный, прекрасный организатор и товарищ, человек, безраздельно преданный нашей родине, настоящий большевик».
Иван Дмитриевич говорил:
— От имени четырех остающихся здесь сынов социалистической родины я прошу Отто Юльевича передать товарищу Сталину, что мы с честью выполним задание и оправдаем доверие, оказанное нам. Мы никогда не уроним престижа своей родины, не посрамим достоинства граждан Советского Союза. Будьте спокойны за нас, дорогие друзья. Трудности нас не страшат. Вы улетаете, но мы не остаемся одинокими, — мы чувствуем поддержку всей нашей страны, всего нашего советского народа. До свиданья, друзья! Спасибо вам за все!
Когда Иван Дмитриевич сошел с «трибуны», Отто Юльевич сказал:
— Научную зимовку на дрейфующей льдине в районе Северного полюса объявляю открытой. Поднимите флаги!
По алюминиевым мачтам взлетели вверх алые бутоны, и через секунду на концах мачт затрепетали два ярких флага: государственный флаг СССР и стяг с портретом великого Сталина. Мы дали три ружейных залпа, крикнули громкое «ура» в честь товарища Сталина и во весь голос вдохновенно запели «Интернационал». На нарты снова поднялся Отто Юльевич, он зачитал рапорт:
— 6 июня устройство научной станции на дрейфующей полярной льдине закончено. Станция торжественно открыта подъемом флага, пением «Интернационала», салютом и «ура» в честь СССР и товарища Сталина. Научные работы развернули полностью по программе. Зимовщики остаются, прекрасно снабженные на установленные сроки. Полные сил, гордые, оказанным им доверием заверяют, что выполнят задание, которое партия и правительство на них возложили. Самолеты вылетают в обратный путь. Мы знаем трудности этого пути, но главное уже сделано: четыре советских самолета пролетели от Москвы – до острова Рудольфа, а оттуда через Ледовитый океан до полюса. Все четыре самолета прошли точно над полюсом, затем совершили посадку на льдины, собрались вместе, основали и оборудовали научную станцию у полюса. Доставлены десять тысяч килограммов груза, не было ни одной аварии, ни одной поломки в пути. Все люди здоровы. Самолеты, моторы, все оборудование — советского производства. Впервые на Северном полюсе проведена операция такого масштаба, дающая возможность всесторонне изучить центр Арктики, о чем давно мечтали лучшие ученые всех стран. Это оказалась посильным только для страны социализма. Рапортуем Всесоюзной коммунистической партии, воспитавшей нас, и правительству нашей дорогой родины о выполнении задания. Мы бесконечно счастливы, что мы – сыны страны социализма, идущей от победы к победе под гениальным водительством товарища Сталина. Мы счастливы, что нам было поручено добыть еще одну победу и что это поручение мы выполнили.
Дружные возгласы «ура» в честь родины, партии и нашего вождя — великого Сталина раздались, как только Шмидт прочитал рапорт.
Было три часа утра. Над нами низко висели тяжелые облака. То и дело проходили снежные заряды. Но погода нас не смущала. Машины были не загружены, следовательно легко могли набрать высоту, пробить облачность и пойти над ней. Последние сводки говорили, что погода на Рудольфе удовлетворительная, что купол открыт. Но Крузе, прилетевший на восемьдесят пятый градус, чтобы сообщить нам состояние погоды по маршруту, радировал: «Облачность полная. Высота шестьсот метров. Видимость двадцать километров».
— Отто Юльевич! — обратился я к Шмидту, — надо торопиться с вылетом, пока не испортилась погода на Рудольфе.
— Я вас не задерживаю, — ответил Шмидт, — если в такую погоду молено вылетать — пожалуйста, я готов.
— По машинам! — отдал я команду.
Через десять минут все шестнадцать моторов грохотали, поднимая винтами снежные вихри.
— Михаил Васильевич, — сказал, подойдя ко мне, Трояновский, — я с вами не полечу.
— Почему? — удивился я.
— Вы всегда взлетаете первым, а мне крайне необходимо заснять отлет с полюса. Разрешите мне полететь на машине, которая поднимается последней.
— Хорошо, летите на самолете Молокова.
Четыре остающихся папанинца стояли около самолетов.
Наступила минута, когда мы, экипажи четырех машин, должны были в последний раз обнять зимовщиков, пожать их мужественные руки, в последний раз похлопать их дружески по плечу, в последний раз заглянуть им в глаза и уверенно сказать: «До свиданья, товарищи!»
Первыми простились с ними механики. Затем штурманы, летчики и Отто Юльевич.
— До свиданья, друзья, – прощаясь с папанинцами, обнимая их, говорил Шмидт. — Работайте спокойно. Мы за вами будем следить, и в случае чего, в любую минуту прилетим.
— Мы спокойны, Отто Юльевич, — ответил за всех Папанин, — и сделаем все, что нам поручили партия и правительство.
Я сидел за управлением. Бассейн доложил, что все готово, что можно лететь. Но в эту минуту проходил большой снежный заряд. Все вокруг было так бело, что видимость почти отсутствовала. Я решил подождать немного. Открыв люк фонаря и встав на сиденье, высунулся из самолета и еще раз простился с Папаниным, Кренкелем, Федоровым и Ширшовым.
Снежный заряд прошел, и мы один за другим поднялись в воздух.
Четыре самолета в воздухе.
Четыре человека на льдине.
Сверху мне хорошо виден весь городок, выросший на наших глазах. В центре ледяного поля стоят основные строения зимовки, вокруг в разных концах — снаряженные нарты — это запасные склады продовольствия и оборудования.
Ритмично кружится винт ветряка. На мачте развеваются по ветру красные советские флаги.
Четыре крохотных человеческих фигурки стоят на опустевшем аэродроме, провожая удаляющиеся самолеты…
Из воспоминаний М.В. Водопьянова, советского лётчика:
Корабли встретили гостей гудками, огнями, разноцветными флагами.
Вскоре «Мурман» и «Таймыр» отошли от кромки льдины. По снежной поверхности ледяных полей тянулись следы человеческих ног. На месте бывшего папанинского поселка колыхалось на фоне заходящего солнца красное знамя.
Маленькое красное пятнышко среди белых громад напоминало о великих делах и подвигах, о великих победах.
Двадцать первого февраля, на семидесятом градусе, среди Гренландского моря встретились три ледокольных корабля: «Таймыр», «Мурман» и «Ермак». Папанинцы простились с командами «Таймыра» и «Мурмана» и перешли на борт «Ермака», где находился Отто Юльевич Шмидт. Все имущество станции было также перегружено на «Ермак».
«Мурман» и «Таймыр» взяли курс на Мурманск, а «Ермак» направился на выручку «Мурманца».
Пятнадцатого марта в шестнадцать часов двадцать минут ледокол «Ермак» пришвартовался к пристани Ленинградского порта.
Папанин, Кренкель, Ширшов и Федоров вступили на родную советскую землю. А спустя два дня они лично рапортовали товарищу Сталину о проделанной ими работе.
В течение многих веков боролось человечество за овладение Северным полюсом. Но покорился он только нашей советской стране, нашим советским людям.
Зимовка на дрейфующем льду требовала от полярников исключительной смелости, силы воли, готовности к непредвиденным трудностям. Поручая зимовку Папанину, Кренкелю, Ширшову и Федорову, партия и правительство не сомневались, что эти люди с честью оправдают оказанное им доверие.
Улетая с полюса, мы знали, что оставляем его в надежных руках, и мы не ошиблись. Папанинцы с честью пронесли красное знамя зимовки от вершины мира до берегов Гренландии. Двести семьдесят четыре дня льдина плыла по безбрежному океану.
За время дрейфа папанинцы собрали разнообразный, колоссальный по своему значению научный материал. Они составили богатейшую коллекцию уникальных экземпляров животных микроорганизмов и опровергли гипотезу Нансена о крайней скудности органической жизни в высоких широтах.
Не говоря уже о специальных научных исследованиях по метеорологии, гидрологии, биологии, о многочисленных магнитных, астрономических и гравиметрических наблюдениях и измерениях, сам дрейф станции «Северный полюс» дал исключительно ценный материал для характеристики движения льдов в Северном Ледовитом океане.
Наблюдения станции позволяют разрешить важнейшие научные проблемы, связанные с освоением Северного морского пути. Папанинцы разгадали закономерность развития циклонической деятельности, что имеет огромное значение в создании трансарктического воздушного пути между СССР и США. Точная карта магнитных склонений, которую можно создать на основании научных материалов станции, облегчит и упростит технику пилотирования на трансарктической трассе. Проведенное папанинцами изучение магнитных бурь даст возможность ответить на актуальный вопрос: возможно ли построить радиомаяк на трассе СССР — США?
Трудно перечислить весь тот огромный комплекс исследований, которыми обогатила науку отважная четверка. Ее работа является ценнейшим вкладом в самые разнообразные отрасли знания.
Мечта человечества — раскрыть тайны Северного полюса и Центрального полярного бассейна — осуществлена советскими летчиками, советскими полярниками, советскими учеными.
Экспедиция на полюс, работа отважных папанинцев служат образцом для полярников всего мира.
Личные качества каждого участника экспедиции — смелость, мужество, выносливость, безграничная преданность делу науки — отличительные черты нового человека, созданного эпохой Великого Сталина.
